Бет Грин

«Ей было весенних пленительных лет чуть больше, чем градусов в пиве.»

Доброго дня. Меня зовут Бет Грин. Я родилась 17 лет назад в живописной сельской местности, расположенной в штате Джорджия, США. До начала апокалипсиса я была ученицей в местной школе. Я люблю новые знакомства, но сейчас борюсь за жизнь вместе с группой своего отца Хершеля Грина.
--------------------
Emily Kinney

• Бет неплохо играет на фортепиано и даже поет, не стесняясь демонстрировать это присутствующим.
• Ее детская непосредственность и привычка говорить бездумно обо всем иногда вызывает гнев окружающих, но порой ее слова могут поразительным образом достучаться до самого сердца и вызвать добрые и светлые чувства.

Главный суд — тот, что внутри. До конца света или после, какая разница?

Если говорить о Бет как о девушке, жившей на Земле до апокалипсиса, то это была весьма добродушная и спокойная Бет. Ей не свойственна вспыльчивость, она никогда не перечила отцу с матерью, послушно выполняя работу по дому и на ферме в целом.
Что же до Бет, которая живет на постапокалиптической Земле... С трудом можно сказать, что она пережила конец человечества. Она жива, дышит, ходит и не жаждет разорвать глотки всем живым - с этим не поспоришь. Но психика ее навсегда переломилась, ведь девочка, живущая всю жизнь на ферме и страшнее контрольной по математике не знавшая бед, не способна была принять удар изобретательной судьбы. Она не смогла смириться со страшными необратимыми изменениями, забравшими многих родных и близких, а так же не смогла свыкнуться и с мыслью о полной изоляции от остального мира. Бет стала замкнутой, депрессивной, нелюдимой. Частенько она молчала на вопросы, адресованные к ней и попросту не вступала в разговоры, пожимая плечами и удаляясь в свою комнату.
Рассуждая о нынешнем положении дел, девушка каждый раз приходит к выводу, что весь смысл в жизни потерян и будущее наполнено только страхом, страданиями, болью от утрат и ужасами смертей. Какой из этого может быть выход? Да никакого. Наложить на себя руки - чем не решение всех проблем? Не будет ни обреченности, ни сложности выбора, ни боли, ни страданий. Давно уже подобные мысли посещают разочаровавшуюся во всей жизни Бет, но найти в себе силы и совершить задуманное она не в состоянии, каждый раз сомневаясь сможет ли.
Не смотря на свою замкнутость, Бет бесконечно сильно любит свою семью, но давно мирится с мыслью, что и они тоже однажды умрут, как и она, как и все вокруг умирают каждый день. Политику отца она поддерживает с трудом, скорее стараясь не вникать в столь взрослые дела... Запереть всех восставших из мертвых родственников в амбаре и кормить, словно надеясь, что однажды утром они превратятся обратно в родных и близких? Глупо ведь, так глупо и наивно... Ей бы хотелось верить в счастливое избавление от страшной напасти, но день за днем ничего не происходит. Ни-че-го. Не меняется ни одна составляющая каждого обреченного дня.
Как любому подростку Бет свойственно небольшое душевное бунтарство, не смотря на то что она росла очень послушной. Ей хочется скорее стать взрослой, принимать решения, не быть вечно в тени отца и старшей сестры.
Из-за своей замкнутости и легкой отрешенности, Бет не всегда может правильно подобрать слова для общения с новымии людьми. Ей еще свойственна детская непосредственность и наивность, да и в принципе нельзя сказать, что Бет достаточно умная.
Бет страшно, Бет рыдает в подушку, свернувшись на своей постели, Бет скучает по школе и друзьям, по привычному течениею жизни, наполненной смыслом, Бет ищет ответы, но Бет не видит ни одного выхода из ситуации. Бет не приспособлена к жизни вне фермы, она погибнет в первые же часы, если покинет это место и останется одна.
В дальнейшем:
Бет внезапно предстоит окунуться с головой в жизнь за пределами фермы, где либо ты бежишь и выживаешь, либо ты умираешь в агонии. Увиденный мир вне стен своей комнаты заставляет ее изменить отношение к жизни. Она принимает этот мир, смирившись с ужасами настоящего, она готова бороться, готова прятаться, она готова учиться выживать, раз того требуют нынешние законы жизни.
Но она все равно боится, она все еще ребенок, что пытается лишь казаться взрослым, чтобы с ее мнением считались, чтобы давали ей выбор. Она уже без боли осознает, что всем вокруг суждено погибнуть, потому что это происходит постоянно, таков уж новый мир. Она легче относится к смерти, старается не привыкать к новым знакомым и, главное, уже никогда не строит планы на будущее.

Нас больше не будет, но планета спокойно это переживёт. Жизнь на Земле спокойно переживёт наше безрассудство. Только мы почему-то упорно верим, что это не так.

«Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя - роса растений, и земля извергнет мертвецов.»
(Ис. XXIX, 19)

«Дорогой дневник. Сегодня день благодарения. Мама суетится на кухне, но я знаю, это только предлог, чтобы не думать о Мэгги. Она снова попалась на воровстве и отец уехал к шерифу, чтобы забрать ее. Как долго он еще будет терпеть ее выходки? Мне порой кажется, что Мэгги протестует против чего-то, возможно против мамы, но ее бунт тянется уже довольно давно. Почему она так поступает с отцом? Я знаю, что ему тяжело, как и всем нам. Он ходит мрачный, все время погруженный в свои мысли, часто молится за нее, как и все мы.
В этот день принято говорить слова благодарности за все то, что с нами произошло. Я бы хотела поблагодарить за мою семью. Мы все вместе в этот день, как и год назад. Шон, Мэгги, мама и папа... Хочу, чтобы так было всегда.
26.11.2009»

«Дорогой дневник. Я не знаю как рассказать о том, что произошло. Я не в силах это произнести и мои руки дрожат, когда я пишу об этом. Они все... Обратились в ужасных монстров. Мама... Мама! Я не могла поверить, что это происходит по-настоящему. Многие, кого мы знали вдруг стали похожи на бездушные тела, слоняющиеся по окрестностям и убивающие других. Я видела, видела как они рвут живую плоть и едят ее, словно обезумевшие! У них нет души, их глаза смотря не узнавая... Мама не узнала меня, она не произнесла ни слова, только потянула ко мне свои руки...
Я не знаю во что теперь верить, я не знаю кому молиться. Есть ли бог в действительности, раз он наслал на этот мир столь зверское проклятье? Чем мы прогневали его, что он отнял не только близких, но и весь мир, навсегда заперев нас на этой ферме?..
11.05.2010»

«Дорогой дневник. Отец говорит, что они все еще живые люди, но я не могу больше смотреть в их лица. Мне они не кажутся людьми, как бы сильно я не хотела в это верить. Болезнь ли это, от которой есть лекарство? Страшное божье проклятье? Или сошедший с экранов телевизоров блокбастер?
Я не верю. Отец ловит их, узнавая в страшных изувеченных лицах родных и знакомых, а потом запирает в амбаре, надеясь однажды услышать весть о лекарстве или же, видимо, ждет второго прихода сына божьего, который вылечит всех. Я смотрю как каждый день знакомые лица все сильнее становятся безобразными ликами монстров и уродов.
И моя вера тает. Я не вижу в них жизни, я и не знаю за что нам достались эти страшные испытания, а потому я больше не знаю во что верить. И будет ли жизнь дальше.
-.-.2010»

«Дорогой дневник. Оглядываясь назад и вспоминая себя еще младше, чем я есть сейчас, понимаю, что ошибалась. Моя жизнь казалась мне бесконечно унылой чередой обыденности и вырваться из мирного течения этой жизни не представлялось возможным. Я же мирилась с этим, принимая как должное. Школа, ферма, семья... А рано утром снова школа. Но мне так не хватает этой обыденности, теперь кажущейся мне настоящей свободой.
Я думала, что моя жизнь лишена смысла. Отец, мать и сестра всегда лучше меня знали, что делать. Они указывали мне как себя вести, куда идти, с кем говорить. Отчаянно я часто желала, чтобы моя жизнь стала другой, но... Но я не думала, что будет именно так. Я бы хотела вернуть все назад, я так скучаю по маме, по глупым выходкам Мэгги, которая сейчас превратилась в настоящего сурового генерала. Я просто хочу все назад, я просто хочу к маме.
-.-.2010»

«Дорогой дневник. Я вновь ошибалась. Во всем. У этого апокалипсиса не было тайного божьего смысла, это не болезнь, не очередной блокбастер с экранов. Это просто смерть, уничтожение человечества, это абсолютный конец всему, что было раньше. Прошлое навсегда осталось недосягаемо, будущего просто нет, а настоящее - лишь затянувшееся ожидание смерти. Я не могу больше притворяться, не могу улыбаться и жить как раньше, делая вид, что ничего не произошло.
Каждая наша жизнь - моя, отца, Мэгги, Шона, Джимми, - они давно закончены, мы все ходячие мертвецы. У нас не будет будущего, о котором мы мечтали. Я не поступлю в колледж, Мэгги не выйдет замуж, отец не дождется внуков. И единственный выбор, который нам остался: умереть так, как мы того захотим или же быть безжалостно съединными и стать еще одними бездушными трупами, волочащими остатки тел. Без смысла. Без цели. Без жизни.
В этом мире ничего не осталось. Я бы хотела уйти из него, не дожидаясь мучительной смерти.
-.-.2010»

Не нужно бояться конца света. Нужно бояться того, что произойдет после.

Как узнали о нас: реклама
Связь:

Пробный пост

Он не то, чем кажется... Он не то, чем кажется... Он не то, чем кажется!
Ликованию безумной не было передела, когда цепкий взгляд поймал холодную синюю кожу незваного гостя и разум воскликнул: чудовище! Настоящее отвратительное чудовище, место которому в подземном царстве Аида, охранять на ровне с Цербером врата в самое мрачное место всех миров, а, быть может, ходить на привязи Гекаты, что своими ликами была обращена ко все отвратительным монстрам, призракам да попросту уродам того мира, в котором Каллисто посчастливилось провести всю свою жизнь и даже смерть. О, как он был прекрасен в свое бесконечном уродстве!
С наслаждением Каллисто глазами плыла по изгибам ледяных вен и рисунков на его инеем покрытой коже. Пальцы с длинными когтями, словно бы когти страшной стимфалинской птицы, что с медными клювом и когтями, впивались в ее кожу, а взгляд его пронзительных алых глаз подобно взгляду Василиска заставляли каменеть и не сметь двигаться. С наслаждением Каллисто упивалась чьей-то мощью, давно позабыв каково это - быть слабой под чьей-то пятой. Она не испытывала боли ни от земного клинка, ни от тяжести навалившихся камней на хрупкое тело, а от отвратительного удушения не заходилось в панике сердце.
Но как же она ликовала, когда во всей этой трижды никому не нужной вселенной нашелся единственный, кто способен заставить ее чувствовать! Так долго бежать от человеческого бытия, наслаждаться выпитой амброзией и своим бессмертием, проделать небывалый путь к своему величию и скучать... по боли. Пожалуй, нет в мире более обезумевшего бога, чем Каллисто.
Плоть отошла легко, поддаваясь когтями незнакомца словно бы юная человеческая плоть сильному клинку. А дальше - больше!
Каллисто запрокинула голову и залилась ужасающим смехом, впервые за долгое время смеясь искренне, наслаждаясь каждой минутой и ловя в свои бессмертные объятия эту удачу. Но ее веселый смех срывается на вой, когда, отняв руку от ее груди, мужчина разрушает ее плоть еще сильнее.

Как сладко было бы снова почувствовать себя слабым человеком, разве нет? Достаточно безумная мысль в столь болезненный час. Как чудесно снова было бы почувствовать как раскаленный кончик меча с силой прижимается в оголенной ступне, издавая невыносимое для ушей шипение, а в воздухе повисает запах паленого мяса, вызывающий не как всегда детскую радость и сладкое возбуждение, а панику и ужас, отвращение и ком тошноты в горле.
Ощутить сильный чьи-то пальцы на своей шее и, не имея возможности противиться, быть погруженной в бочку с холодной водой, ощущая одновременно и сдавливающие пальцы на шее, и холодный клинки морозной воды, и как болезненно легкие она заполняет, вытесняя спасительный кислород. Ах, волшебная какофония боли! Неповторимые чувства, вызывающие у человека тысячи и миллионы ощущений, мыслей, заставляющие уверывать во всех богов, молиться каждому, осознавать бренность своего бытие и неминуемую смерть.
Но сколько бы себя не жгла Каллисто, сколько бы клинков не вонзала в свое тело, как бы не желала утопиться в холодной воде, а чувствовала лишь всегда одно - безразличие. Не оставлял на ней следа огонь, клинки проходили насквозь слов через кусок масла, а вода, наполняющая легкие, словно бы превращалась в воздух и не давала умереть. И как верить в жизнь? Как наслаждаться ею, если ты - бессмертный мешок с костями, не способный ощутить ничего?
А потому она выдумывала все чувства в своей голове, пользуясь былыми воспоминаниями о своих ранах, о своей смерти и обо всем, что приносило эти ощущения. Ведь со временем не то что боли, но даже сладких наслаждений она не чувствовала. Интересно, если этот могущественный гость способен доставить бессмертной богине столько боли, способен ли он и на равносильное наслаждение?

Крик разнесся по коридорам такой, что пленники закрыли дрожащими ладонями уши, забиваясь в свои самые темные углы камер. Каллисто, пользуясь столь редкой возможность, кричала от души, наслаждаясь отвратительной холодной болью в ее сердце. Лед пробирался медленно, сковывал сначала кожу, превращая ее в задубевшую, потом инеем осела и на ребрах, а после, так медленно прокладывая себе путь, сковал сильное горячее сердце и заставил его остановиться. Умрет ли она от этого? Едва ли. Но ощущения были подобны тысячи смертям. Каллисто показалось, что незнакомец своими длинными когтистыми пальцами пробрался под ребра и вытащил ее сердце, теперь сжимая в своей руке.
Она дышала тяжело, свесив голову на грудь и сквозь надрывное дыхание и тихий собачий скулеж слышались смешки. Невероятное, удивительное, потрясающее чудовище забрело к ней домой. Чудовище, что подарит незабываемую ночь ощущений.
Стремительно острые пики срываются со своих мест и вот уже Каллисто понимает, что ледяная кара неминуема, но... Осколки летят во все стороны - ее руки и ноги вырываются из заточения, они мертвенно бледные, покрыты льдом и не в состоянии чувствовать, но от такого острого покалывания в них только приятно. Насладиться этим чувством у богини нет времени, ведь она делает резкий шаг вперед, хватая в свои крепкие объятия незнакомца, ладонями окоченевшими под рубашку и пояса не менее холодного коснуться. И в эту секунду ее догоняют острые пики, что летели в спину.
- Ааа... - тихо срывается с губ бессмертной богини и она чувствует как крепкие острые пики пробили ее позвоночник, как раздробили ребра и, не пожалев прекрасную девичью грудь, вышли спереди, а после, окрашенные ее алой кровью, вонзились в грудь своего создателя. И за первой пикой еще несколько вонзились в поясницу, две - в правую ногу, дробя кости, одна - в плечо. И каждая их них острием своим впилась и в холодное чудовище, которое бережно обнимала Каллисто.
В ее глазах смесь наслаждения, боли, благодарности, но главное - страха. Так давно она не испытывала ничего подобного, так была счастлива обрести эти ощущения сейчас. Боль сковала тело, повисшее на крепких белоснежных пиках, окрашенных каплями крови. Девушка, тихо скуля, потянулась и, болезненно подавшись вперед, коснулась губами уха темноволосого гостя:
- Теперь я вожу.
И с этими словами Каллисто, улыбнувшись сквозь призму боли и агонии, властной рукой толкнула мужчину в грудь, заставляя буквально съехать с острых пик. На его теле, подобно красным розам на снегу, расцвели раны и Каллисто залюбовалась. Она, все еще будучи жертвой ледяных клинков, приложила бледную оцепеневшую ладошку к губам и выставила вперед, сопроводив неуловимый поцелуй воздушным посылом.
А затем, когда позабытая боль подступила комком к горлу, закричала так, что лед треснул.

Отредактировано Бет Грин (2014-03-13 15:19:18)

Ходячие мертвецы. Новый день

Меню навигации

Пользовательские ссылки

Информация о пользователе

Бет Грин

Сообщений 1 страница 2 из 2

Поделиться12014-03-13 15:16:39

Поделиться22014-03-13 15:34:35